Снимок из красногалстучного детства

Про Петрю Теодоровича вспоминают редко. Хотя его песни давно перешагнули все рубежи и стали достоянием всего музыкального мира…

Почти пять с половиной десятилетий этому снимку. Известно, что при фотографировании всем классом двоечников и озорников ставили в нижний ряд. Как же туда попал один из самых знаменитых леовчан — Петря Теодорович? Тот самый (на снимке — внизу справа) автор песни «Меланколие», которую знают и напевают на всех континентах?

Когда-то в нашем маленьком городе был старый стадион. В 50-х годах на футбольные матчи собирались все горожане, потому как местная команда играла в первой лиге, а леовчанин Валерий Колбасюк даже стал игроком сборной республики. Затем решили построить новый стадион, а на месте старого разбили сквер. В центре сквера соорудили постамент, на нем установили бюст В. И. Ленина. Когда деревья немного выросли, это стало любимым местом свиданий молодых горожан, которые звали туда учениц двух местных средних школ. В сумерках на скамейках вокруг памятника обнимались и целовались молодые пары, а в дни бракосочетаний к памятнику несли цветы.

Однажды в майский день с маленьким томиком Есенина в руке я пришел в сквер, сел на скамейку, открыл книжку наугад и решил выучить наизусть одно из стихотворений. Запомнить Есенина совсем нетрудно, это ж не Маяковский, у которого стихи порой звучат, как отбойный молоток, который дробит асфальт. Вчитываясь в короткие мелодичные строчки, замечаю, что передо мной остановились две пары ног, принадлежавшие девушке в короткой плиссированной юбочке и мальчику в коротких штанишках.

— Ты чего тут загораешь? — спрашивают штанишки. — Пошли лучше в кино. Крутят индийский фильм. Тоже про любовь, как у Есенина. Да еще два часа слез.

Я поднял глаза. Хозяином шортов оказался Петря Теодорович. Сын нашего учителя музыки Христофора Ивановича.

— Не люблю индийские фильмы, — говорю. — Слишком они долгоиграющие.

— Зато долго можно целоваться, — возразил Петря. — Не то что здесь, на глазах у всех.

Девчонка, которую Петря держал за руку, покраснела и отвела глаза. Это была Светка Архипова. Она очень нравилась в школе многим пацанам, но мало кто отваживался к ней подойти. У нее были знатные родители, и вела она себя, как аристократка.

Они оставили меня наедине с Есениным под сенью бюста Ленина и бодро зашагали в сторону кинотеатра. Было в этом что-то смешное: долговязый отрок в штанишках, которые сегодня носят все, независимо от возраста, а тогда одевали только в детском саду, и девчонка, которая, казалось, постоянно пытается вырваться из его крепкой руки, но у нее это никак не получается.

В отличие от младшего брата Иона, которого в десятилетнем возрасте отвезли в Кишинев, где он и учился в детской музыкальной школе, Петря отмучился все десять лет в нашей средней школе. Впервые я увидел его первоклассником и удивился: все пацаны в классе носили «чубчики», а у него были длинные волосы. Все четыре года никто не смел его стричь. У него имелся свой домашний парикмахер, незамужняя тетушка, которая его и воспитала. Учителя боялись ее как огня. А на снимке, как видите, Петря ничем не отличается от остальных одноклассников. Это уж точно заслуга строгого классного руководителя пятиклассников, Сергея Дмитриевича Антоновича. На снимке он с супругой Еленой Ивановной. Вернее, с одной из супруг. Потом были и другие. Но мы запомнили и очень любили Елену, очень красивую, с пушком над губой, что, как внушали нам старшеклассники, говорит о женском темпераменте, а что это такое — нам еще предстояло узнать.

Однажды Сергей Дмитриевич пришел на первый урок заплаканный. Он сказал, что ночью дежурил в школьной кочегарке, а когда после полуночи прибежал домой, в комнате, где они жили, стоял угарный газ и он с трудом спас Елену Ивановну, которая была почти при смерти. Тут же заплакали все девчонки из нашего класса, а на перемене — и из других классов. Все считали учителя героем, но его же возненавидели, когда он вдруг ушел вместе с Еленой Ивановной преподавать в Тираспольский пединститут, а оттуда через пару лет вернулся с другой женой.

За десять лет своей учебы в нашей школе Петря Теодорович не сочинил ни одной песни. И только через год после окончания школы, прибыв на встречу с выпускниками, прихватил с собой аккордеон и спел песню «Ку адевэрул». Очень скоро его песни зазвучали по радио. Когда учился в институте искусств, он познакомился с никому тогда не известной Софией Ротару. Вместе они вдохнули жизнь во многие песни, ставшие любимыми. Последовал долгий, тернистый путь в эстрадную музыку. Имея свой оркестр, Петря помог стать известным Филиппу Киркорову, а тот, в свою очередь, провел его через кулуары Центрального телевидения в Москве. Про Петрю узнал весь Союз. Его песню «Аванте!» про испанских революционеров пела вся огромная страна.

А я с ним вновь встретился только в конце восьмидесятых, в Унгенах. Он приехал со своим новым оркестром и со своим кумом — певцом Георгием Цопой. Мне поручили встретиться с композитором и написать об этом в районную газету. Я боялся, что Петря меня не узнает. А он, заметив меня среди ожидавших в фойе Дворца культуры, схватил и поднял вверх, воскликнув: «И детство мое здесь!» И стал я вдруг героем дня в Унгенах.

Вечером мы с ним долго беседовали в его номере в гостинице. Наш городок Леово вспомнили. Хотя я знал, что он в родном городе бывает чаще меня, навещая свою мать.

— А как там… Света? — вдруг спросил Петря.

— Работает. Цветет. Не замужем, — ответил я.

— Она всегда цвела, — задумчиво сказал Петря. — Я заезжаю в город на Пруте, к маме захожу, к брату, а до нее так и не дохожу. А ведь на одной улице живем…

Как я потом узнал, Света очень долго не выходила замуж. Не буду гадать, в чем причина. Для меня она и сегодня девчонка в плиссировке, ведомая за руку высоким красавцем с типичными для Теодоровичей густыми бровями.

Потом я видел Петрю только по телевизору. Жестокая болезнь превратила его, еще очень далекого от пенсионного возраста, в седого старика. Пока мог —  боролся, сочинял и пел. До того, как уйти совсем, похоронил отца, мать, двух братьев. Его песня «Меланколие» обошла земной шар, а последней жемчужиной в короне его мелодий была «Санта Мария Маджоре», в которой он, сын Христофора Теодоровича и родной дядя ныне здравствующего Христофора Теодоровича, воспевал подвиги Христофора Колумба.

Во время нашей встречи в Унгенах я спросил, какой момент из его музыкальной карьеры больше всего запомнился.

— Когда меня пригласил в Париж сам великий музыкант Поль Мориа, — ответил Петря. — Он собирал лучшие мелодии мира, облюбовал мою «Меланколие» и позвал меня, чтоб присутствовать на записи этой мелодии для большого диска. Мы вместе «отшлифовали» мелодию, и она хорошо зазвучала без слов.

Мелодия, как и всё, что подарил миру оркестр Поля Мориа, звучит и сегодня. Ею же, но уже со словами Григоре Виеру, начинает все свои концерты София Ротару. А к песням Петри добавились и незабываемые мелодии его брата Иона. Лики братьев Теодоровичей можно увидеть сегодня на небольшой стеле в центре нашего родного города Леова.

Так получилось, что про Иона Теодоровича, сочинившего больше песен в период обретения независимости республикой, написано много, сняты фильмы. Про Петрю вспоминают реже. Хотя его песни давно перешагнули все рубежи и стали достоянием всего музыкального мира.