…На этой дороге ждем наших уехавших в Европу детей и надеемся, что со
временем станут они возвращаться насовсем…
В свои без малого 88 лет Василий Иванович Арсений — такой же подвижный,
как и его тезка Чапаев из известного кино. Помнит, конечно, как в 1940 году
впервые приезжала в Чучулены кинопередвижка и на хорошо побеленной стене
какого-нибудь из домов, служившей киноэкраном, показывала фильмы. Усатого командира
на лихом коне видел несколько раз и всякий раз жалел, что не может ему помочь
спастись в конце фильма от вражеской пули.
Жаркий июль сорок первого
—А что такое пулемет, я увидел в
июле 1941 года, — рассказывает Василий Иванович. — Жарким днем мы с другом пасли
на лужайке корову и увидели, как со стороны села Дрэгушений Ной скакали к нам
двое военных всадника. Они весело между собой переговаривались, а подъехав,
спросили нас, как бы в шутку, где это в нашем селе жидов заперли.
Мы
почувствовали неладное, а со страху сказали, что это где-то в центре деревни.
Но увидев, что они несут пулеметы, такие же, как в том кино, привязали к
колышку корову и побежали вслед за ними. Они нашли тот злосчастный сарай, двери
которого были закрыты на засов, а внутри томились десятки евреев всех
возрастов. Мы затаились за забором дома напротив. Обмениваясь шутками, солдаты установили
свое оружие, потом открыли двери сарая и крикнули узникам, что они свободны.
Первыми стали выходить изнуренные голодом женщины с детьми, старики. Когда
перед сараем их набралось много, застрочили пулеметы. От криков и вида крови мы
с товарищем почти потеряли сознание и упали с забора, а придя в себя, убежали
подальше от кровавой бойни. Рассказали об увиденном первому встречному
односельчанину, он поспешил к сараю и наврал тем солдатам, что со стороны
соседнего села движутся советские разведчики. Они быстро погрузили свое оружие
на коней и убрались. Тем самым часть евреев, особенно молодые, которые успели
взобраться на балки сарая, спаслись. Уже потом я узнал, что в том сарае
румынские жандармы собрали более 140 евреев. Трупы расстрелянных отвезли на
подводах за село и похоронили в общей могиле, а уже после войны перезахоронили
на настоящем кладбище. Тот случай был в середине июля 1941 года, а в моей
памяти кровопролитие живет и сегодня…
Двенадцатилетняя возница
— Прав Василий, к человеческой
смерти привыкнуть нельзя,— говорит тетушка Надежда Фолтя, которой мы с ее сыном
Василием Николаевичем, подполковником полиции в отставке, рассказали услышанное
у Василия Арсений. — Я ведь тоже в те годы многого навидалась.
— Обязательно обо всем
расскажешь, мама,— не возражает Василий Николаевич. — Но сначала покажи моему
товарищу журналисту льняные полотенца. Он ведь горожанин, такого никогда не
видел. И вряд ли скоро увидит.
Полотенца — разумеется, из крестьянского
сундука для приданного — хоть и сотканы много лет назад, но выглядят свежо, и
даже не верится, что такой грубой материей люди вытирали вспотевшие на полевых
работах лица, да еще носили одежду из такой ткани.
— Носили и мужчины, и женщины, —
утверждает тетушка Надежда и долго рассказывает о нелегкой технологии
выращивания льна, его сбора, томления, о деревянных ткацких станках, которые постукивали
в каждом деревенском доме зимними днями и ночами. — А еще мы в еде использовали
конопляное масло. Очень вкусное, жирнее подсолнечного. Такие были времена.
— А ты расскажи, мама, про
Ясско-Кишиневскую операцию, — просит сын.
— Какая уж там «операция»! — недоумевает
женщина. — Я как услышу это слово, представляю себе врачей в белых халатах,
чистоту и порядок. А что я увидела тем летом сорок четвертого? Мне было лет
двенадцать, несмышленый подросток, но к работе уже привыкшая. Отец воевал на
фронте. Пришли в село солдаты и сказали, что нужны подводы для помощи фронту.
Мать только и успела мне сказать, чтоб я возила все, что потребуется, иначе
подводу вместе с волами заберут. А она спряталась под деревянный чан, потому
что была еще молодой и солдат боялась. Мужики есть мужики. Так что пришлось мне
вести волов через Прут, вслед фронту. Сегодня в это трудно поверить, но на
понтонном мосту порой приходилось переезжать через трупы.
— Это были немцы? — спрашивает
Василий.
— Это были люди, божьи человеки, —
тихо вздыхает старушка. — Разве они войну затеяли? После этого я недели две
есть не могла, так мне плохо было от увиденного. Я ведь в сорок первом тоже
проходила не раз мимо сарая в нашем селе, где расстреляли невинных евреев.
Пятна крови долго сохранялись. И я не думала, что увижу еще раз еще больше
крови. Такова она, война. И очень хорошо, что вы, наши сыновья, уже на пенсии,
а войну увидели только в кино. Там все гладко, герои всегда побеждают, и врагов
совсем не жалко…
Ко всему привыкнуть можно, даже к девяностолетию
Совместная поездка в Чучулень
была идеей моего товарища Василия Фолти. Мы с ним познакомились лет пятнадцать
назад. Он тогда был начальником экономической полиции в Ниспоренах, в советские
времена руководил ОБХСС, награждался грамотами МВД СССР. Как и положено, имел
хороший стаж и отличный для такой должности «нюх» на воров и хапуг. Нашел меня тогда
в моем селе и сказал:
— Нужен журналист. А ты к тому же
по образованию и винодел.
— Пить вино надо? У меня есть
свое. Угостить могу, — ответил я.
— Пить будем после выполнения
задания. Ты пробовал шампанское Ниспоренского завода «Стругураш»?
— Конечно. Одно из лучших.
— Вот такого шампанского полно в
кишиневских барах и магазинах. Но фальсифицированного. Попытаемся узнать, почему
бутылка шампанского продается в два-три раза дешевле, чем она должна стоить.
И мы с Василием Николаевичем и одним
из его подчиненных две недели объезжали кишиневские питейные заведения и
продовольственные магазины и занимались конфискацией шампанского с фальшивыми
этикетками. Все это возили в Ниспоренский отдел полиции.
Сейчас Василий Николаевич на
пенсии. Но занимает его проблема деревянного сарая, возле которого случилась
трагедия в сорок первом году. Сарай хотят снести. А он столетний, построенный в
1915 году, еще крепок и может стоять и напоминать людям о прошлом. И чтоб я
лучше узнал о прошлом его села, Василий Николаевич повез меня к своему учителю,
девяностолетнему Николаю Семеновичу Логину. Мы вошли в огромный двор, где трава
аккуратно скошена, огромный дом побелен и покрашен, все говорит о том, что
хозяин любит чистоту и порядок.
— Я уже и забыл, что в январе
дети устроили праздник моего девяностолетия, — говорит хозяин дома. — Ко всему
привыкаешь, даже к такому непривычному событию. Плохо то, что я живу один, жены
уже двадцать лет нет. Есть в дачном городке Думбрава под Кишиневом дети и внуки,
они и привозят мне весной цыплят, а я кормлю их и осенью сдаю моим горожанам выращенную
птицу. Это помогает мне не скучать. Василий Фолтя — мой ученик, но учительствовал
я сравнительно недолго. Из-за этого я и на фронт не попал, был «бронированным».
Меня послали на курсы учителей, потом я преподавал в нашей школе лет десять.
Затем пришли в школу выпускники педучилищ и институтов, я и занялся другим
делом. Много лет был заведующим отделом кадров нашего колхоза. В мои
обязанности входило посылать молодежь на учебу. Наши односельчане учились на
агрономов, инженеров. Хозяйство стало миллионером, знаменитым на всю
республику. Да и село наше было одним из самых крупных, население составляло
более семи тысяч человек.
— А я перед поездкой посмотрел в
Интернете, — вмешиваюсь в разговор я. — Там написано, что нынче в Чучулень чуть
больше пяти тысяч населения.
— Вот видите? А мы мечтали, что
нас станет десять тысяч. Так то в статистике пишут «пять тысяч», на самом деле
нас намного меньше. Многие уехали, а их во время переписи включили в списки
проживающих здесь. Пару сотен в Чучулень, столько же в других селах — и набрали
мы три с лишним миллиона по республике. Иначе зачем нам парламент и
правительство? А им без кормушки никак нельзя. Стала пустовать кормушка — цены
повысили. Нам-то деваться некуда, платить будем!
Попугай для бабушки
С Надеждой Арсений я познакомился
у того деревянного сарая. Она вела за веревку маленькую козочку и, узнав о том,
зачем мы приехали, рассказала:
— Я живу рядом, и нашими соседями
были евреи. В их доме была лавка, и как-то мой отец ранним утром, перед тем как
сходить в поле за сеном, постучался в дверь к торговцу по фамилии Буюм. Тот уже
знал, что отец пришел за махоркой.
— Есть махорочка высшего
качества, — сказал он, — кашлять будешь, как в театре. Сейчас принесу.
Войдя в дом, отец увидел спящих
двух сестер, Сару и Фаю.
— Вставайте, лентяйки! — крикнул
он им. — Мои дети давно трудятся.
Девушки обижаться не стали. Мы ведь
дружили семьями. И вообще, евреи всем помогали. В наши дни, когда живется
бедно, в магазинах появились тетрадки, где записывают тех, кто берет в долг. А
евреи уже тогда могли давать в долг, причем не только за деньги, а и за
продукты. Крестьянин мог задолжать весной и вернуть долг осенью, когда соберет
урожай. Евреи не были белоручками, у них тоже были и земля, и живность. Зачем надо
было их убивать?
— А ты отпусти козочку, пока
болтать будем, — сказал своей односельчанке Василий Фолтя. — Куда она денется?
— Я берегу ее, ведь скоро внук
приедет из Италии.
— Моя семья тоже там, я один живу
в селе Вэрзэрешть Ниспоренского района. А где они обосновались?
— Дочь поехала в Болонью, там и
устроилась. Вышла замуж за итальянца по имени Стефано. А я называю его
по-нашему, Штефано. Живут в самом центре Болоньи, горожане. И у меня есть внук
Матео. Славный трехлетний мальчишка. Очень скоро они к нам в гости приедут.
— Чтоб увидеть козочку?
— Коз и овец он видел, родители
везли его в горные деревни. А вот настоящую квочку с цыплятами он не видел. Я
специально квочку завела, чтобы к их приезду были свежевыведенные цыплята. Зато
когда я поехала к ним в прошлый раз, внук Матео показал мне настоящую черепаху.
И еще попугая, который купили ему родители. Хотел мне его подарить. А я
сказала, что сама любительница поболтать, не нужна в семье еще и разговорчивая
птица.
Я рассказал Надежде, что недавно
побывал в Италии, летал туда самолетом.
— А зря, — сказала она. — Я
всегда еду туда на автобусе. А еще лучше — на бусике. Быстро и интересно.
Проезжаешь через несколько стран, по горным дорогам, дух захватывает. А вы,
когда въезжали в Чучулены, видели свеженький асфальт?
— Да, — говорю, — красивая
дорога.
— Это наш примар Георгий Григораш
постарался. Он очень старательный. Потому и избрали мы его во второй раз с
первого тура 65 процентами голосов. По этой дороге и будем ждать наших уехавших
в Европу детей. И надеяться, что со временем станут они возвращаться насовсем.
Ион Мардарь
скачать dle 10.6фильмы бесплатно