Большой охотник жить после девяноста!

…Пришёл к старейшему из односельчан, чтоб побеседовать о жизни, но из-за приближения 1 Апреля серьезного разговора не вышло…

 

16 октября прошлого года Иону Пушкэ исполнилось 92 года. На днях я зашёл в его крестьянский домик. Он лежал на панцирной кровати и философски глядел на деревянные балки потолка.

А он спокойно ответил:

— Вот, пока сын натопит печку, думаю: как-то я попытался надуть твоего соседа и моего сверстника Григория Фриму. Случилось это как раз первого апреля. И я только в советские времена узнал, что это День юмора. Почему при румынах от нас это скрывали?

— Может, моду эту привезли из Парижа и зарезервировали только для богатых?

— Я тоже так предполагаю. Как в том анекдоте: подал крестьянин на соседа в суд за то, что сосед шестьдесят лет назад назвал его бегемотом. Судья спрашивает, а почему истец обратился так поздно? А тот говорит: «Так нас барин обзывал. Слово-то красивое, хоть и незнакомое. За стаканом вина, из дружеских побуждений, я точно так же назвал соседа. Он только сейчас, у внука-школьника, узнал, что такое бегемот. И решил обидеться и со мной расквитаться».

В генералы — недосуг

— Мош Ион, ты говоришь, что Григорий Фриму — твой сверстник. Я его хорошо знал. К сожалению, лет пятнадцать его уже нет. Я про него писал, как он на коне Трепете легковушку обогнал.

— Так оно и было. Мы с Григорием одногодки были. Оба родились в 1923 году. Говорили, что тот год оказался в нашем селе очень урожайным на новорожденных. Появились на свет божий 46 мальчиков. Сколько девчонок — не знаю, но нас, 46 парней, потом всех вместе забрали в румынскую армию. Я попал в довольно элитные войска. Назывались мы «vоnători de munte», то есть горные охотники, хотя никакой охотой мы не занимались. Но на горы Карпатские иногда карабкались, учили нас преодолевать всякие преграды, потому вечно ходили в ссадинах и царапинах. Зато когда началась война, копали, как все, траншеи. Моя фамилия постоянно забавляла старших по званию. Пушкэ — значит ружье. «С такой фамилией ты точно станешь генералом», — говорил мне капрал. А я так рядовым и остался. Сперва в румынской армии, слушая команду румынских и немецких начальников, а потом и в советской, стреляя в сторону тех, кто раньше мной командовал и за ни за что иногда лупил. Нас ведь в сорок четвертом отпустили домой, а здесь вновь рекрутировали. Правда, стрелять мне пришлось немного, потому что я постоянно был в составе «тыловых» подразделений, таскал мешки с мукой для фронтовой пекарни. Никаких подвигов не совершил. Я радовался, что был рядом с лошадьми, которые везли всякое продовольствие, и по привычке, как дома, где у отца были свои лошади, говорил с ними по-молдавски. Это очень забавляло моих сослуживцев. Видать, такая же привычка была в крови у нашего артиста Михая Волонтира, потому что в фильме «Цыган» его Будулай колдует над больной лошадью, приговаривая тоже на молдавском.

— Так за это, говорят, на него обиделись все российские цыгане.

— Цыгане — народ незлопамятный. У нас их было много. Потому и наша часть села называется «цыгэниме». Сегодня настоящих цыган в селе уже не осталось. Одни метисы!

Как падишах, кормлю овец

На стене в комнатке моша Иона висят старинные фотографии. Там его отец и мать, а также родители жены Мани, которая ушла в мир иной несколько лет назад.

— Славная у меня была женушка, — вспоминает он. — Да и как не помянуть ее добрым словом, раз она мне подарила шестерых сыновей. И все они выучились на шоферов. Плохо только, что мне уже пришлось похоронить троих. Слабая пошла молодежь. Остались трое. Василий, как и его старший брат Ион, сейчас водит рейсовый автобус из нашего села в Кишинев, Ефим обосновался в Сергеевке, а младший, Георге, остался в отчем доме, за мной ухаживает. Мне повезло: у Георге выросли дочки, так что он, жена и дочери — все обо мне заботятся. Я живу, как падишах! Но, как самый старший, добился права вставать раньше всех и самолично кормить овец. Это, как говорят, моя прерогатива!

В углу комнаты, на столике, — модная в конце прошлого века радиола. На ней маленький приемничек.

— Радиола давно молчит, кончились у нее радиостанции, — объясняет старик. — Я слушаю того малыша. Вчера он весь день сообщал мне, что в Кишиневе толпа выступала за объединение с Румынией. Очень жаль, что нас, стариков, никто о жизни при румынах не спрашивает. Весело было!

— Почему весело?

— Вот, к примеру, забавный случай. Григорий Фриму с друзьями затеяли спор с парнями из другой части села. Естественно, подрались, кому-то забор сломали. На них и пожаловались в полицейский участок. А у нас в Селиште служили полицейский и два жандарма. Григорий с друзьями «позаимствовали» в ночную пору у кого-то в курятнике трех куриц и с этим подарком пришли к блюстителям порядка. Те не стали спрашивать, откуда гостинцы, сразу же их запрятали в чулан. А тут кто-то в двери постучал. Полицейский велел парням спрятаться в тот же чулан. Через щель Григорий увидел, что вошли их соперники по драке, неся тоже трех куриц. Видать, такой был твердый тариф за хулиганство. Хотя для порядка по тумаку они все же получили. Но такими веселыми полицейский с жандармами были не часто. Они ввели в селе комендантский час. После девяти вечера было чревато неприятностями появляться на улице. Жандармы патрулировали с двумя огромными собаками. Я как-то попался, возвращаясь со свидания с Маней. До сих пор помню и укусы собак, и «ласки» жандармов.

— А нельзя ли было сделать их своими кумовьями? Ведь они тоже православные!

— Так в том-то и дело, что они всегда были родом с той стороны Прута. Бессарабцев в жандармы не брали. Сейчас румыны только и ждут объединения, чтобы вновь командовать нами. Будут у нас и жандармы румынские, и учителя, и батюшки церковные.

С войны Ион Пушкэ вернулся, храня всю жизнь боль от полученных ран. Про боль забывал, когда усердно трудился, строя дома для своих сыновей. В колхозе не сторонился никакой работы. Ну а раз уж я зашел к нему в канун Первого апреля, почему б не рассказать случай из жизни колхозной?

Атас и яйца

— Мой сверстник Григорий Фриму в 50-е годы заведовал колхозной конефермой, — рассказывает ветеран. — А на ферме мы ухаживали за сотней отборных лошадей. Хоть Григорий и числился в начальниках, он со мной обходился по-братски. Но по утрам шел на молочную ферму, где начальство устраивало «планерки». Заведующий той фермой, Михаил Драган, как-то утром собрал вокруг себя всех животноводческих боссов и предложил зайти в дом напротив, к тетушке Анике, чтоб подкрепиться. Тетка, зная их аппетиты, достала из погреба ведро вина, дала им кружку и сказала:

— Нынче страстная пятница, день, когда Иисуса Христа казнили. Велено не только поститься, но вообще ничего не есть. Терпите, и вам за это воздастся!

Знатные гости бабки — заведующие трех ферм, зоотехник, ветврач и пара ездовых — выпили по паре кружек, но без закуски вино шло плохо. А тут Драган нащупал под кроватью, на которой сидел, корзину с яйцами, припасенными к Пасхе. Продырявил с двух сторон одно, мигом выпил и с довольным видом сказал, что к вину подходит. Пока вино из ведра распили, употребили и содержимое нескольких десятков яиц. На второй день, собравшись вновь перед фермой, видят, как на всех парах бежит к ферме бабка. Видать, в субботний день она решила красить яйца, а они пустые. И шла, чтоб рассчитываться с виновными. «Атас!» — крикнул Драган, и все разбежались по ферме, спрятавшись за коровьими хребтами. Главный зоотехник тут же отправил одного из ездовых на птицеферму за парой сотен яиц, которые живо успокоили бабку Анику.

* * *

…Я пришел к старейшему из моих односельчан, чтоб серьезно побеседовать с ним о жизни. А слишком серьезного разговора не получилось. Видимо, приближение Первого апреля помешало. Мы вышли на улицу и сели с ним на завалинку дома, а мимо гурьбой прошли школьницы, нынешние наши односельчанки и будущие итальянки, испанки, француженки и немки. Кто сможет их задержать здесь по окончании школы? Хоть разница в возрасте между нами в четверть века, мы с дедом задумчиво глядели на молодое поколение. Я спросил:

— Скажи, мош Ион, а в каком возрасте мужики больше не смотрят на женские ножки?

Дед немного подумал, потом улыбнулся и сказал:

— К нашему счастью, такого возраста не бывает!

Ион Мардарь